2014. т. 13. №4
Тема номера: Границы: Гибридные, Возникающие, Подвижные
|
От редакции
|
7–17
|
Статья представляет собой отредактированную версию доклада, сделанного на первой всемирной конференции Ассоциации исследователей приграничных земель (Карельский Институт Университета Восточной Финляндии, Йэнсуу). В статье сопоставлены противоположные подходы к пространственному порядку современного общества. С одной стороны, теоретики глобализации и мирового общества настаивают на том, что государства и государственные границы уже не имеют значения. Глобализация означает мир без границ. Поэтому современные глобальные города, хотя и расположены на территориях государств, не включены в их пространства. В мировом городе нет обычной солидарности граждан, в мировое общество не может попасть тот, кто вышел за границы государства. С другой стороны, многое свидетельствует о том, что государства не исчезают. Они по-прежнему играют незаменимую роль. Два классических определения позволяют продвинуться дальше в теоретичеком исследовании. Макс Вебер говорио о монополии на физическое насилие, которой располагает государство га своей территории. Георг Зиммель утверждал, что граница в пространстве — это объективация присущего людям стремления к обособлению друг от друга. Граница государства — это часть пространства, с которой они могут испытывать солидарность. Поэтому государство может не только применять легитимное насилие против тех, кто находится на его территории, но и внушать им чувство солидарности как принадлежности к тем, кто живет на этой территории. Здесь возможны два понятия нациии и два вида национализма. Для более традиционного, ориентированного на «кровное родство», культуру и язык, государство — это орудие самоутверждения нации, которой требуется территория с четкими границами для самосохранения. Второе понятие — это понятие «гражданской нации», которое основано на идее свободного выбора идентичности, в том числе и национальной. Однако приверженцы второго понимания нации не видят его оборотной стороны. Дело в том, что требование обособленности, осознание пространственной границы группы, требование государства для группы, у которой есть границы, и требование границ и государства для группы, свободно выбравшей cвою идентичность, тесно связаны между собой. Эта пространственная определенность любой группы, которая может объявить себя нацией и потребовать государства, противоречит современному устройству мировых городов. Для социологов интереснее всего наблюдать за тем, как пересекаются два принципа пространства: мирового общества с его сетями и потоками и новых государств, утверждающих себя в новых границах. |
Статьи и эссе
|
18–41
|
В «Науке логики» Гегель ставит задачу описать диалектическую логику, которая порождает тотальность фундаментальных структур бытия. Этой тотальностью не исчерпывается все богатство бытия, но ею исчерпывается то, что лежит в основании этого богатства. Любой феномен, будь то когнитивный, научный, социальный или политический, основан на некоторых или даже всех этих структурах. В статье показана и исследована логика структуры, которая предшествует любому феномену, а именно границы (die Grenze). Она понимается как проявление той «определенности», которая является еще более простой структурой бытия, что эксплицирует ее внутреннюю связь с небытием. Особенностью гегелевского анализа является то, что он обнаруживает логический характер понятия «границы», которое предшествует и эмпирическим наблюдениям, и связи границы с пространством. Задача статьи заключается в реконструкции гегелевской диалектики границы, чтобы убедительно продемонстрировать ее логический характер для современных исследователей, которые предполагают, что любой дискурс о границах имеет эмпирические основания и предполагает связь с пространством. Статья показывает, что сам феномен «границы» имеет определенные универсальные и необходимые характеристики, которые объясняют саму его возможность и являются в полной мере априорными и схватываемыми прежде любой отсылки к пространству. Обсуждение «границ», которое исключает любое априорное исследование этого феномена, таким образом, не способно прояснить его самое важное измерение: его логическое ядро или, если угодно, его универсальные и необходимые атрибуты. |
|
42–59
|
В этой статье мы исследуем, в какой степени понятие «эмерджентность» применимо к вопросу о природе территориальных границ и их морального обоснования. В философии это понятия употребляется во многих смыслах, и для ответа на наш вопрос особенно полезным оказывается понятие «слабой эмерджентности», предложенное, например, Сойером (2002, 2005) и Бедо (1997). Благодаря этому понятию, возможно ввести различение между предсказанием и объяснением, которое связано с несколькими проблемами в дискуссиях о территории. В частности, мы показываем как «слабая эмердженость» в отношении границ позволяет нам отличать (а) использование теории территории, чтобы обозначить где должна быть проведена граница, от (б) рассмотрения существующих границ и вывода о том, обоснованы они или нет (Miller, 2012; Nine, 2012; Stilz, 2011). Многие авторы смешивают эти проблемы или формулируют их таким образом, что они в некотором смысле оказываются взаимосвязанными. Но в нашем случае с учетом понятие эмерджентности существующие границы и их моральные обоснования можно рассматривать без того, чтобы говорить о том, где должны быть проведены границы. В любом случае различение двух проблем более существенно, чем это обычно признается, и дает нам некоторые основания предпочитать «этатистские», а не «культурные» теории территориальных границ. В завершении мы приводим рассуждения о сопутсвующих проблемах: в первую очередь, о кажущемся причиняющем воздействии границ, и во вторую очередь, о различных способах, которыми физически устанавливаются границы (например, земля и вода). |
|
60–79
|
Связанные с границами практические проблемы имеют самое серьезное значение для огромного количества людей. Несмотря на это, нынешние мэйнстримные исследования границ (в которых доминируют постмодернистские, конструктивистские и критические подходы) сосредоточены в основном на концептуализации сущности феномена границ и пограничных процессов, но не на поиске реалистичных практических решений упомянутых проблем. Следует отметить, что на более ранних стадиях своего развития исследования границ, напротив, были в значительной степени практически ориентированной дисциплиной, уделявшей особое внимание изучению вопросов делимитации границ, урегулирования пограничных конфликтов, развития приграничного сотрудничества и т.п. В настоящей работе рассматриваются современные теоретические подходы к изучению границ сквозь призму практического потенциала этих подходов, а также анализируются некоторые другие возможности повысить степень практической ориентированности дисциплины. Делается вывод о том, что как традиционные, так и современные подходы обладают значительным практическим потенциалом, который может, в числе прочего, оказаться полезным для решения проблем, связанных с делимитацией, повышением эффективности приграничного сотрудничества, нахождением оптимального баланса между контролем над границей и обеспечением ее проницаемости, урегулированием пограничных конфликтов и смягчения негативных восприятий сопредельной стороны, противодействием ущемлению интересов и нарушениям прав пересекающих границу людей и т.п. Помимо этого, автор полагает, что исследования границ в перспективе могли бы почерпнуть новые практически ориентированные идеи из таких дисциплин, как менеджмент и коммуникативные исследования. |
|
80–93
|
В статье рассматривается модель транснационального космополитического морально-правового сообщества безграничной коммуникации Ю. Хабермаса. Эта модель появляется как попытка философскими средствами выработать гарантии от авторитарных монополий на власть, следствиями которых в ХХ веке оказались диктаторские режимы и национальные сообщества (про)тоталитарного типа. Проводится реконструкция этой модели наднационального сообщества и анализируется, каким образом в этом сообществе мыслится морально ориентированное интерсубъективное взаимодействие. Показывается, что значимой исследовательской и этической проблемой для Хабермаса является различение границ между «внутренним» (субъективным) и «внешним» (интерсубъективным) миром. Согласно этому различению, субъективная истина или частная ценностная позиция индивида/сообщества может определяться ценностными установками, предпочтениями и вкусами индивида/сообщества; тогда как притязание на истинность (claim), претендующее на то, чтобы быть интерсубъективной нормой, должно быть оправдано и принято всеми, кого эта норма так или иначе касается. Неразличение границ между тем, что считаю истинным лично я, и тем, что должны признавать за норму другие (или навязывание своей партикулярной ценностной установки как универсальной нормы), лежит в основании многих социальных, (гео)политических, этнических, конфессиональных и прочих конфликтов и коммуникативных деформаций. До сих пор критики Хабермаса не уделяли этому аспекту его теории должного внимания. Между тем, именно такое различение между субъективно истинным, с одной стороны, и интерсубъективно валидным, с другой, делает сообщество Хабермаса антитоталитарным и выявляет глубокое этическое значение интерсубъективных границ. |
|
94–104
|
Понятие «маргинальность» может показаться хорошо изученным. Иногда его даже не считают полезным теоретическим инструментом. Однако в данной статье предпринята попытка заново приступить к исследованию данного понятия в связи с социальными последствиями изменения границ в современном мире. Центральным здесь оказывается введенное Робертом Парком понятие «маргинальный человек». «Маргинальный человек» воплощает в себе взаимодействие пространственного и социального. Выявление аналитического потенциала этого понятия может происходить в измерениях пространства, времени и движения. В статье рассматриваются по преимуществу пространственные аспекты маргинальности очерчены два основных подхода к идеальному типу маргинального человека. Пространственно-функциональный подход, восходящий к «Чужаку» Зиммеля фокусируется на определении функций Чужака для границ группы. «Формальный» подход исходит из множественности границ (в особенности из того, что границы меняются и смещаются). С этой точки зрения маргинал есть тот, кто находится между границами и бросает вызов упорядоченности разделенного границами пространства. В статье утверждается, что аналитическая перспектива понятия «маргинальность» может быть расширена. Маргинальным может быть не только человек, но и институты. Главным вопросом исследования маргинальности является не классификация чужаков и маргиналов и не описание условий их жизни, идентичности и психологических сложностей, но описание социальных процессов, вызывающих маргинализацию, исключение, появление лиминальных позиций. В качестве исследовательского кейса в статье использован институт гражданства. |
|
105–115
|
В статье автор исследует концептуальные изменения в переговорных процессах о границах в Северной Европе. Анализируя то, как определяется статус Финляндии в мирных договорах между Россией и Швецией, автор показывает, как сквозь века Россия участвовала в обсуждение ключевых понятий европейского политического языка, государственности, территориальности и гражданственности. Начиная с теоретических дискуссий в истории понятий, автор прослеживает, как понятие государства, отделенное от личности правителя, возникает в мирных соглашениях средневековья и раннего Нового времени и как владения правителя получили статус политических образований. Через рассмотрение того, как понятие линейной государственной границы было связано с территорией Финляндии, в статье обсуждаются более обширные процессы развития идеи о территориальном государстве и линейных государственных границах. В статье ставится вопрос о том, как и через какие политические образования возникают новые представления о суверенитете в мирных соглашениях между Россией и Швецией и как в отношения между двумя странами были введены международное признание территориальной неприкосновенности и гражданские права. Цель статьи состоит в развитии сравнительной дискуссии о том, как возникновение государства и процесс установления границ в Северной Европе были связаны с политической модернизацией и как и в какой степени переопределение границ и территорий были связаны с новыми концептуализациями государства, суверенитета и гражданственности типичные для современной политики. |
|
116–136
|
В данном антропологическом исследовании я рассматриваю процесс пересечения российско-скандинавской государственной и региональной границ в контексте совместного социоэкологического проекта по внедрению раздельного сбора отходов в Карелии. В течение этого двухлетнего многоуровнего проекта сотрудничество между Петрозаводским муниципалитетом и его северными партнерами под эгидой Совета министров Северных Стран развивалось, в частности, посредством трансляции и адаптации ценностей, включая раннее обучение и социально-ответственное поведение, что соответствовало специфике приграничных отношений в Баренцевом Евро-Арктическом регионе. Процесс адаптирования Северных ценностей и знаний к повседневной и профессиональной жизни участников проекта шел рука об руку с распространением культурных трансграничных стереотипов. Идея отделения своего от чужого с таким же успехом находит применение и в рамках гораздо меньшей территориальной единицы, такой как кондоминиум или городская клумба, но при условии, что конструирование границы совпадает с осмыслением другого . Невидимые барьеры, так же как и физические объекты, иногда разделяют людей, принадлежащих к одной и той же национальности и обладающих общим культурным опытом, но они могут ощущать потребность утвердить и защитить свою личную связь с определенным участком земли. |
|
137–157
|
Автор предлагает использовать автобиографическую методологию для анализа травматического опыта депортации. В статье делается предположение, что травма мобильности возникает, когда принципы свободного перемещения людей, зафиксированные в Статье 13 Всеобщей декларации прав человека, вступают в противоречие с ролью государства в обеспечении безопасности. Для описания этого опыта автор анализирует автобиографический опыт депортации. В частности, пересматриваются космополитические представления и показывается, как они поддерживают миф о непроницаемых границах государств, и одновременно замалчиваются взгляды тех, кто подвергает этот миф сомнению. В заключение автор описывает роль повествования и психоанализа в поддержке критической повестки и возможность существования гибкого международного институционального устройства, которое бы пересматривало статус кво в практиках международных отношений. |
Рецензии
|
158–169
|
Рецензия: Taylor P. (2014) The Next America: Boomers, Millennials and the Looming Generational Showdown (New York: Public Affairs) |
|
|