2022. т. 21. №2

Проведенное исследование показывает наличие общей перевернутой U-образной зависимости между типами режима (ранжированными по степени их авторитарности–демократичности) и уровнем рисков революционной дестабилизации: анократиям (частичным автократиям и частичным демократиям) свойственен заметно более высокий уровень рисков революционной дестабилизации, чем полным автократиям или полностью (консолидированным) демократиям. Отметим также, что и внутри полных автократий прослеживается достаточно выраженная положительная корреляция между ослаблением автократических начал и ростом рисков революционной дестабилизации (даже небольшое ослабление автократических начал в рамках полностью авторитарного режима ведет к заметному росту рисков революционной дестабилизации). С другой стороны, в полученных нами результатах есть и вполне определенная асимметрия данной зависимости с явно выраженным левосторонним скосом (при ранжировании режимов от наиболее авторитарных к наиболее демократическим). Выражается он в том, что в полных автократиях риск революционной дестабилизации несравненно выше, чем в полных (консолидированных) демократиях, а в частичных автократиях он значительно выше, чем в частичных демократиях (при этом среди частичных демократий особым рискам революционной деста-билизации оказываются подверженными факциональные демократии). Проведенное исследование позволяет также внести свой вклад в ответ на вопрос, поставленный многими исследователями революций в конце прошлого века, — закончится ли эра революций с глобальным распространением демократии? Проведенный нами анализ заставляет предполагать, что если это и произойдет когда-то, то еще очень и очень нескоро. С одной стороны, проделанный нами анализ подтвердил, что в XXI веке консолидированная демократия пока что продемонстрировала себя как очень эффективный механизм предотвращения возникновения реальных попыток свержения власти революционным путем (т. е. революционных эпизодов, не говоря уже о революциях). Но с другой стороны, лишь менее трети всех современных демократий — консолидированные, в то время как абсолютное большинство демократий XXI века — частичные демократии (и при этом почти треть из этих частичных демократий является факциональными), а как показало наше исследование, в частичных демократиях революции очень даже возможны (и особенно они возможны в факциональных демократиях). К тому же сдвиги внутри автократий в сторону демократии только увеличивают риски революционной дестабилизации, по-этому в нашем веке «глобальное распространение демократии» сопровождалось не снижением, а скорее увеличением глобальной революционной активности, что в значительной степени и объясняет общую активизацию революционных процессов, наблюдавшуюся в этом веке. Кроме того, такие революционные события, как революционные движения без революций, и аналоги революций оказываются вполне возможными и в консолидированных демократиях. Ну и, наконец, революционная дестабилизация в полном смысле этого слова (а не только лишь ее аналоги) оказывается вполне возможной в когда-то консолидированных демократиях в случае их деконсолидации, что дает дополни-тельные основания не ожидать окончания эры революций в сколько-нибудь обозримом будущем.

Актуальность и практическая значимость изучения морального опыта священника на войне обусловлена фактическим отсутствием в отечественных социальных науках исследований по критическому осмыслению индивидуального выбора в момент совершения насилия, претерпевания насилия или наблюдения за насилием в ходе военных действий. В современной аналитической традиции проблематика морального опыта на войне чаще всего раскрывается с точки зрения нормативных подходов, связанных с теорией справедливой войны. На наш взгляд, понимать войну необходимо прежде всего как ситуацию, нарушающую фундаментальные принципы любой морали. Парадокс, однако, заключается в том, что, разрушая мораль мирного времени, война производит новую — мораль войны. И этот новый моральный порядок рождается в моменты экзистенциального выбора и затем транслируется другим участникам военных действий (даже противнику) и в тыл (например, в виде так называемой «окопной правды»). Поэтому ни аналитическая, ни экзистенциалистская традиции не могут быть выключены из рассмотрения этики войны. Целью данной статьи является исследование и классификация моделей морального выбора, совершавшегося православными священниками — участниками боевых действий. Лишь изучив функционирование морального выбора в конкретных ситуациях и осмыслив персональный опыт участия в войне, можно реконструировать этос (результат рефлексии индивидом своего нравственного опыта, обобщаемого до принципов индивидуальной морали) и сформулировать этику (результат обобщения индивидуальной морали до коллективного уровня) войны. Такой подход имеет философско-антропологический характер, поскольку стремится ответить на вопрос, как изменяются границы человеческого в ситуации организованного насилия? Социологический ракурс исследования данной проблемы позволяет выявить институциональные факторы, влияющие на принятие священником решений. При этом становится возможным выявить трансформации индивидуальной моральной структуры священнослужителя через изучение продуктов его рефлексии военных событий в эго-документах и интервью.

Пандемия коронавирусной инфекции COVID-19 сформировала особую биополитическую модальность жизни — vita COVIDa. Биополитика, к инструментарию которой власть обратилась в пандемию, пересобрала социальное пространство и изменила течение социального времени. В ускоренном режиме пройден путь от изоляции через карантин к вакцинации. Последовательно и комбинированно применены исторически зарекомендовавшие себя инструменты борьбы с пандемией. Новым явилось обращение к арсеналу современных цифровых технологий, что позволило создать уникальную гибкую барьерную среду и контроль над процессом иммунизации населения. Vita COVIDa явилась формой дальнейшего ограничения деятельной жизни (vita activa). В пандемию возрастает потребление как аспект труда, находящегося в ведении animal laborans; возникает простой в созидательной деятельности, осуществляемой homo faber; происходит схлопывание публичного пространства, ведущее к псевдополитической виртуальной полемике, в которой увязает человек как zoon politikon. В условиях, когда созерцательная жизнь (vita contemplativa) захватывается эффектом залипания в режиме интерпассивности, vita COVIDa сползает к рутинной работе и гиперпотреблению, все больше закрепляя за человеком приоритетную роль animal laborans. Особые пространства стационарного («красная зона» или «лагерь жизни») и мобильного (QR-код) лагеря, возникающие в режиме необъ-явленного чрезвычайного положения, производят «голую жизнь» (vita nuda). Возрастающее напря-жение формирует предпосылки для вторжения собственно политического идентификатора друг/враг в социальные отношения, ситуативно присваивая статус homo sacer лицам, modus operandi которых воспринимается как рискогенный. Фуколдиански понятый расизм актуализируется в биополитическом пространстве пандемии. Противоречивые тенденции пандемии рассматриваются в парадигме иммунизации Р. Эспозито, в рамках которой саму пандемию с ее угрозами схлопывания социального следует рассматривать как то, что требует иммунной реакции в формах согласованного ответа власти и населения на угрозы социального коллапса. Напряженное противостояние человечества и болезни, а также власти и населения в поле вводимых ограничений и ответственного принятия предлагаемых мер ведут к необходимости выработки covida vita (со-вместной жизни) как способа проживания и преодоления vita COVIDa в процессе возвращения к старой новой нормальности.

Исследованиям надзора уже более семи десятилетий, но в России эта область пока не привлекает вни-мания научного сообщества. При этом надзорные технологии в стране быстро развиваются, оказывая значимое воздействие на социальные процессы и отношения. Данная статья стремится внести вклад в российский академический дискурс о надзоре. Она посвящена конкретной надзорной технологии, которая, будучи первоначально нацелена на коммерческую сферу, переместилась в область частно-государственного партнерства и быстро эволюционировала за пределы того, для чего создавалась. В качестве основного теоретического подхода для анализа эмпирического материала выбрана концепция социальной сортировки, предложенная Дэвидом Лионом. Также использована концепция прекариата Гая Стэндинга и актуарного правосудия Малкольма Фили и Джонатана Саймона. Делается вывод о том, что исследованная технология надзора ориентирована на предотвращение рискованных ситуаций, которые могут произойти в будущем (нарушения трудовой дисциплины, распространение коронавирусной инфекции, несоблюдение российского законодательства и игнорирование конституционно значимых ценностей). Надзорный таргетинг обусловлен представлениями о повышенной опасности, исходящей от ряда категорий населения в контексте данных ситуаций, и может быть объяснен при помощи обращения к концепции «опасных классов». В отличие от результатов, полученных в ряде других работ, данное исследование показывает, что рассмотренная надзорная технология не приводит к полному исключению таргетированных категорий населения из социального пространства, выполняя традиционную функцию дисциплинирования поднадзорных и максимизации прибыли.

Публикация представляет собой первый перевод на русский язык программной речи Макса Вебера на I Немецком социологическом конгрессе, проходившем во Франкфурте на Майне 19–22 октября 1910 года в помещении Франкфуртской академии социальных и торговых наук. В ходе первой сессии утром 20 октября Вебер выступил с деловым отчетом Немецкого социологического общества (НСО), основанного в Берлине годом ранее. Вебер получил слово в качестве председателя счетной комиссии сразу после вступительной речи президента общества Ф. Тённиса «Пути и цели социологии». В стенограмме конгресса веберовский доклад обозначен как «Деловой отчет» НСО, хотя по сути является попыткой классика сформулировать рамочную исследовательскую программу для институциализировавшейся тогда немецкой социологии. Вначале Вебер говорит о принципах работы общества, нашедших отражение в его уставе. Прежде всего речь идет о центральном для всей веберовской со-циологии императиве ценностной нейтральности, предполагающем чисто научный, т. е. свободный от политических, этических и прочих оценок, интерес исследователя к своему предмету. Далее он подчеркивает прагматический характер НСО, не являющегося чисто статусным объединением академи-ческих «нобилей». В основном части доклада Вебер обсуждает конкретные тематические комплексы, изучение которых общество выбрало для себя в качестве приоритетных задач: социология прессы, социология союзов и общественных объединений, а также социология ведущих профессий современного общества. В заключение ученый говорит о финансовом положении НСО и его зависимости от распространения культуры научного меценатства по образцу Америки.

Социологические исследования Макса Вебера о роли пуританской этики в создании современного рационального капитализма на Западе и Эрнста Трёльча о значении протестантизма для развития современного мира приобретают сегодня новую актуальность в свете дебатов о множественности модернов и динамичного развития сравнительно-исторической политической социологии. В своих работах по истории протестантизма эти выдающиеся немецкие ученые одними из первых задались вопросом о том, почему при общих религиозно-доктринальных истоках протестантской Реформации столь различными оказались ее политические, социальные и культурные результаты в Германии, с одной стороны, и в странах Северной Европы и Америке — с другой. Поиск ответов на эти вопросы привел немецких исследователей не только к мысли о необходимости учета базовых типологических различий между церквами и сектами при анализе религиозных движений на Западе в Новое время, но и к формулировке важного для развития сравнительно-исторической политической социологии тезиса о зависимости форм правления и политической культуры стран и регионов Западной Европы и Северной Америки от конфессиональной принадлежности населения, организации религиозной жизни и соответствующего ей этоса религиозно-этического жизненного поведения. В статье выдвигается предположение, что понятийный аппарат, выработанный Максом Вебером в ходе сравнительно-исторического исследования путей возникновения и распространения модерна в Германии, Северной Америке и России, а также Эрнстом Трёльчем в ходе сравнительно-социологического исследования христианских церквей, может быть с успехом использован для выявления актуальных поли-тических проблем современности и анализа современных моделей политической культуры с учетом религиозного и культурного контекста их становления и развития.

В статье рассматривается заочная полемика между богословом Э. Петерсоном и правоведом К. Шмиттом по поводу понятия «политическая теология», которое в работе с одноименным названием ввел Шмитт в 1922 году, указав на обусловленность современных политических (государственно-правовых) понятий теологическими представлениями. Ответом на его текст стал ряд публикаций Петерсона, доказывавшего несостоятельность понятия «политическая теология» применительно к христианству по причине невозможности установления прямой аналогии между тринитарным догматом и политической реальностью, а также из-за эсхатологического характера христианской веры, умаляющего значение светской власти. Согласно точке зрения Петерсона, понятие «политическая теология» может иметь смысл только для иудаизма и язычества. Спустя почти сорок лет Шмитт посвятил отдельный труд изложению своих контраргументов, призванных показать логическую и историческую ограниченность доказательств Петерсона, обусловленных в том числе его стремлением сохранить чистоту христианской теологии, носящей исключительно догматический характер. По мнению Шмитта, предельно рафинированное представление о христианской теологии у Петерсона приводит того к игнорированию конкретных исторических обстоятельств, связанных с кардинальными изменениями во взаимоотношениях между церковью и государством, вследствие чего возникает неверное понимание политической теологии. Аргументация Шмитта основывается на тезисе о тотальности политического, которое вращается вокруг понятия «враг и друг», что находит свое отражение у Петерсона в виде теологического решения, устанавливающего различие между еретиком и ортодоксом. Граница между еретиком и ортодоксом сохраняет свой догматический характер только при условии осуществленной политической нейтрализации, но становится политически мотивированной (с делением на друзей и врагов), когда борьба между позициями достигает предельной степени интенсивности и оборачивается экзистенциальным противостоянием.

В статье рассматриваются политические измерения слабой теологии Джона Капуто. Анализируется специфика его понимания слабости Бога, прослеживается эволюция его представлений о теопоэтике как адекватном методе теологической герменевтики. Мы показываем, что в ранних работах Капуто теопоэтика основана на кантианском прочтении Деррида, в них противопоставлены вера и знание, акцентирована неразрешимость. Политические следствия теологии, сфокусированной на «грядущем Боге», связаны с мессианской надеждой, обещанием события справедливости. Справедливость при этом не интерпретируется как вещь, существующая в настоящем или обозримом будущем, речь идет о грядущей справедливости, грядущей демократии, грядущем гостеприимстве. В поздних работах Капуто переходит к гегельянской теопоэтике, основанной на понятии Vorstellung. В ней внимание сосредоточено на жизненном мире и событии poieisis. Онтологические аспекты нового способа теологического мышления характеризуются через переход от божественной экзистенции к настоятельности. Мы анализируем понятие Царства Божьего как «священной анархии», устанавливающей порядок, противостоящей иерархической логике. Интерпретация Царства Божьего, основанная на радикальной теологии креста, означает деконструкцию метафизики власти, мифологии высших небесных сил и политики суверенитета. Этикополитические импликации понятия «Царство Божие» характеризуют его как прагматическую и профетическую трансформацию мира. Мы показываем, что теопоэтика священного анархического Царства является способом помыслить гиперреальность невозможного в реальном мире. «Политика креста», представленная в последних работах Капуто, тем самым может быть охарактеризована как проект актуализации и материализации, материального воплощения Бога в мире.

Статья посвящена интерпретациям понятия «служение», используемым современными протестантами. Употребление тех или иных интерпретаций задает специфические представления об экономической и политической активности, которые, с одной стороны, обусловлены культурными и национальными контекстами, а с другой — эти контексты трансформируют. Фактически речь идет об экспансии богословских языков в политическую сферу. В протестантских сообществах существует два основных подхода к пониманию служения. Первый из них предполагает жесткую связь с деятельностью церковной общины, второй допускает более широкий взгляд на служение и включает в него все возможные сферы профессиональной деятельности. Этот второй подход в большей степени соответствует содержанию доктрины «Всеобщего Священства», предполагающей равенство всех видов конструктивной деятельности, если оценивать их с позиции осуществления христианской миссии. В обоих подходах используется в целом схожий набор терминов, что создает некоторую сложность при их сравнении. Это обусловливает необходимость прояснения и анализа основных идиом, используемых участниками дискуссий. Проведенное исследование позволило определить, что следствием первого подхода к пониманию служения становится усиление иерархий в протестантских сообществах, а второго — всесторонняя ревизия церковного устройства, а далее — политических и экономических реалий.

После объединения Германии немецкое общество стало менее религиозным. Появилась значительная часть населения, которая не относит себя к какой-либо религии/религиозному сообществу (Konfessionslos), не имеют единого цельного мировоззрения, нерелигиозны, и их численность в последние годы неуклонно растет (сейчас около 40% населения). Действующие в стране секулярные организации стремятся привлечь интерес этой группы, предлагая альтернативы религиозной культуре и мировоззрению. В работе рассматриваются две наиболее влиятельные концепции секулярного гуманизма, а также организации, продвигающие их в Германии. Концепция гуманизма как «третьей конфессии» предполагает объединение Konfessionslos под эгидой Немецкого гуманистического союза, осуществляющего представительство и помогающего своим членам культивировать секулярное мировоззрение. Концепция гуманизма как «ведущей культуры» предлагает радикально изменить status quo, утвердив ценности гуманизма и Просвещения в том числе на государственном уровне, начав их распространение прямо со школьного образования и лишая религиозные организации имеющихся привилегий. В обзоре разбираются предпосылки возникновения обеих концепций, их возможные связи с другими секулярными традициями, перспективы успеха в будущем. В частности, предпринята попытка реконструировать идентичность Konfessionslos, определить их роль в процессах секуляризации. Показано, что основы и особенности концепций тесно связаны с практикой организаций, продвигающих каждую из них. Критически рассмотрены тезисы Ш. Шрёдера относительно разных типов организаций. Делается вывод, что большое значение в потенциальном успехе концепций играет состав и настроения граждан, не относящихся к религиозным организациям или к убежденным верующим. Подчеркнута взаимосвязь конкурирующих концепций и их позиции в общей логике процессов секуляризации.

В статье представлены библиографический и тематический обзор категории «empowerment», истории, ключевых направлений и основных характеристик empowerment-подхода. Эмпауэрмент (empowerment)-подход успешно применяется в мировой науке и практике расширения прав и возможностей личности, сообществ, организаций, отдельных социальных групп (женщин, молодежи, пожилых людей, работников, потребителей, пациентов, меньшинств и т. д.) в психологии, социологии, социальной работе, здравоохранении, педагогике, управлении, политике, экономике, технических науках, в междисциплинарных исследованиях. В российском научном дискурсе концепт используется редко; в политических исследованиях понимается как борьба за права и полномочия, социальный и политический активизм; в педагогических исследованиях и в социальной работе интерпретируется как активизация ресурсов. Отмечается большой разброс интерпретаций и дискуссионность концепта как цели, ценности, принципа, процесса, результата, метода, технологии, стратегии. Эмпауэрмент создает условия для трансформации социальной среды, людей, групп, сообществ в совместной деятельности на основе самоорганизации и/или поддерживающей фасилитации. Эмпауэрмент связан с нелинейностью и динамичностью, многоуровневостью и интеграцией макро-, мезо-, микросоциальных и внутриличностных процессов и факторов. Выделяются индивидуальный уровень групп, сообществ, организационный, институциональный уровни эмпауэрмента. В настоящей работе предлагается начало дискуссии об эмпауэрмент-подходе как способе исследования и преодоления социальных проблем в совместной деятельности людей, групп и сообществ как акторов, трансформирующих агентов.

Рецензия: Randall Collins. Charisma: Micro-Sociology of Power and Influence (New York: Routledge, 2020).

Рецензия: Ирина Сандомирская. Past discontinuous: фрагменты реставрации (М.: Новое литературное обозрение, 2022).