2019. т. 18. №1

Комплексное исследование постурбанизма предполагает с методологической точки зрения когнитивную фиксацию любых пространственных событий как сопространственных. Можно говорить о сосуществовании различных когнитивных/онтологических режимов в постгородской реальности, которые сами также могут быть названы сопространственными. Сопространственности, понятые как коммуникативно-событийные узлы, могут рассматриваться как элементы прототипической образной карты постгородского пространства. Постгородские геокультуры, продуцирующие множества картографий воображения, принципиально гетеротопичны. Различные сообщества становятся постгород-скими, формируя свои трансверсальные картографии воображения, постоянно множащиеся, становящиеся всё более сопространственными и, соответственно, порождая этим постполитики, которые направленны на ускоряющееся мно-жественное рассредоточение коммуникативных событий. Постгородские сообщества создают постполитические ситуации, в которых картографии воображения становятся основами новых городских ландшафтов или же новых геокультур. Постгород развивает практики и процессы гетеротекстуальности, когда тексты отдельных геокультур не предполагают некоего единого пространства чтения, плана значения и плана выражения, а становятся лишь ландшафтными модуляциями, имманентными воображаемым картографиям. Всякая постгородская картография воображения поддер-живает особые ландшафтные режимы, которые создают свои реальности материально-ментального характера. Любую картографию воображения можно феноменологизировать как линию, становящуюся определённой идентичностью отдельных личностей и сообществ. Постномадические мобильности ведут к сосуществованию множеств таких картографий, чьи событийные сопространственности создают постполитические сообщества, манипулирующие разницами «скоростей» множественных коммуникативных дискурсов. Создание всё новых и новых картографий воображения формирует постурбанизм как искусство детальных сопространственностей.

В статье рассматривается феномен краткосрочной сдачи жителями города Байкальска собственного жилья туристам. Хозяева проживают в данных квартирах, но покидают их на момент аренды. Материалами для анализа послужили интервью и наблюдения, проводимые в Байкальске в рамках различных проектов с 2006 по 2016 год, а также данные статистики и интернет-источники. Для более детального описания явления выбрана концепция гетеротопии, которая позволяет преодолеть дихотомию «публичное — приватное» и выделить следующие черты феномена аренды жилья: 1) неформальный характер практики сдачи жилья в аренду; 2) возможность фиксировать в одном и том же месте особенности проявления и наложения приватного и публичного пространств, сопоставлять их; 3) сетевые связи между арендаторами и арендодателями; 4) гетерохрония, возникающая, когда покидающий своё приватное пространство арендодатель на время меняет свои привычки и ритуалы, в то время как у арендатора это пространство ассоциируется с отдыхом и развлечением. Сдача собственного жилища может быть рассмотрена и как искусство решения практических задач. Данные навыки особенно актуальны в случае сообществ, переживающих переходный период.

В статье представлен анализ влияния событий «арабской весны» 2011 года на дестабилизацию в Восточной Европе, в том числе на подъем протестной активности. Показываются элементы сходства протестов в Восточной Европе с протестами периода «арабской весны», анализируются способы заимствования паттернов дестабилизации. Волна протестной активности после 2011 года сравнивается с предыдущей, инициированной мировым финансово-экономическим кризисом 2008–2009 годов. Помимо внешнего фактора «арабской весны» обсуждаются внутренние факторы протестной активности второй волны финансово-экономического кризиса, связанного с экономическим кризисом в Португалии, Италии, Испании, Греции. Выделяются наиболее характерные формы дестабилизации для Восточной Европы: антиправительственные демонстрации, массовые беспорядки, террористические действия, партизанские действия. Анализируется вклад украинской революции в 2014 году в динамику насильственных форм протеста в Восточной Европе. Объясняя особый случай Украины, выбивающийся из общего тренда Восточной Европы, авторы показывают, что данная страна в период 2013–2014 годов переходит от менее насильственных факторов дестабилизации (антиправительственные демонстрации и массовые беспорядки) к более насильственным (повстанческие действия и террористические атаки), что является уникальным для Восточной Европы рассматриваемого периода, но имеет много закономерных параллелей в глобальном масштабе.

Несмотря на запрет расовой дискриминации российским и международным законодательством, она сохраняется и в России, и за рубежом. Особую остроту данная проблема приобрела в контексте борьбы с терроризмом. После 11 сентября 2001 года популярной стала точка зрения, согласно которой осуществление «особого контроля» в отношении граждан некоторых национальностей и/или выходцев из отдельных регионов является неправовым, но эффективным, а потому незаменимым средством противодействия террористической угрозе и другим глобальным вызовам безопасности. В странах — членах Совета Европы (в т. ч. в России) и США распространились распоряжения об этнически избирательном контроле и соответствующие практики. Настоящая статья посвящена анализу таких практик и распоряжений в различных регионах Российской Федерации. Эмпирической базой исследования являются документальные источники: постановления и программы региональных органов власти; доклады о ходе их выполнения; отчеты сотрудников полиции; материалы межведомственных совещаний и другие документы, находящиеся в открытом доступе и размещенные на официальных сайтах российских государственных учреждений. Кроме того, в статье рассматривается аналогичный международный опыт борьбы с преступностью и терроризмом. Делается вывод, что этнически избирательный контроль неэффективен и приводит к целому ряду негативных последствий: усилению социального неравенства; снижению качества работы правоохранительных органов; недоверию к полиции; стигматизации этнических и национальных групп; повышению межэтнической и межнациональной напряженности в обществе. Применение альтернативных методов противодействия терроризму и другим видам преступлений позволяет повысить результативность работы полиции и избежать дискриминации.

Данная статья посвящена анализу истоков той проблемной ситуации с беженцами, которая имеет место в мире в настоящий момент, а также поиску новой модели эмансипационной политики, могущей предложить работающее решение этой проблемы. Основной посыл статьи состоит в том, что политические теории Дж. Агамбена, Ж. Рансьера и Дж. Батлер могут быть совмещены в рамках радикально-демократической модели политики, в центре которой будет находиться пересмотренный концепт прав человека. Сначала авторами статьи были определены базовые категории, используемые для анализа политических теорий: «национальное государство», «суверенитет», «беженцы», «безгосударственные лица», «права человека». Далее исследуется контекст появления либеральной концепции прав человека, являющейся нормативным фундаментом международно-правового порядка. После рассмотрения основной критики, направленной против либеральной концепции прав человека, авторы обращаются к теории суверенной власти Дж. Агамбена. Один из основных его тезисов — необходимость отказа от концепта прав человека в рамках теории эмансипационной политики. Этот отказ итальянский философ мотивирует фактом изначальной взаимосвязанности прав человека и государственной власти. Авторы оценивают положительные и негативные аспекты подхода Агамбена к политике. Далее рассматривается альтернативный подход к правам человека, предложенный Ж. Рансьером. В конце статьи предлагается более конструктивная модель эмансипационной политики, комбинирующая идеи итальянского философа с идеями Ж. Рансьера и Дж. Батлер. С точки зрения авторов статьи, эта модель лишена основных недостатков, исследуемых ими подходов. Ее преимуществами являются расширенная трактовка власти и реинтеграция идеи солидарности в теорию эмансипации.

В статье исследуется влияние технологии блокчейн на формирование смысловых структур социального мира. Специфика этого влияния состоит в том, что применение децентрализованной распределенной базы данных ставит под сомнение некоторые традиционные формы социальных взаимодействий и служит катализатором конституирования социальных значений, не имеющих аналогов в социальном мире. В связи с тем, что для их описания используются понятия, сложившиеся в классической социальной теории, в данной статье ставится задача актуализации их значений. В частности, в контексте внедрения технологии блокчейн анализируются «доверие», «ответственность», «время» и «майнинг». Поскольку содержание этих понятий является открытым, развивающимся, им присваивается статус социальных концептов. В качестве теоретико-методологического основания исследования используется акторно-сетевая теория, которая позволяет отказаться от условностей предзаданного знания и показать, что концепты — это семантические узлы, возникающие как следы (или ссылки на следы) конфигурированных действий акторов-актантов. В результате предлагается использовать исследованные социальные концепты в следующих значениях. «Доверие» — уверенность в алгоритмизированной определенности развития событий и последовательности действий участников коммуникации, основанная на гарантиях, предоставляемых децентрализованными техническими системами, а также подчинения анонимной коллективной идентичности. «Ответственность» — коллективная готовность участников коммуникации принимать решения в условиях неопределенности и компенсировать издержки, связанные с недооцененными рисками. «Блок-время» — собственное время технологии блокчейн, которое с позиций внешнего наблюдателя характеризуется изменением состояний протокола. С позиции внутреннего наблюдателя блок-время ахронологично, так как оно фиксирует одновременность распространения информации среди участников транзакций и вневременную устойчивость алгоритма соединения блоков между собой. «Майнинг» — экономическая деятельность по производству вычислений криптографических записей блока, которая строится не только на рациональных, но и иррациональных, нерефлексируемых основаниях, в частности, на рецепции архаических представлений о риске и удаче.

Статья представляет собой попытку интерпретации акторно-сетевой теории (ANT) Бруно Латура как записывающего устройства или, иными словами, как способа перевода мира в текстовую форму. Задаваясь вопросом о том, что значит быть акторно-сетевым теоретиком, автор показывает, что это в первую очередь означает писать специфические тексты. Если принять подобную версию того, чем является ANT, то на первый план выходит вопрос: как именно Латур предлагает нечто описывать? Его способ описания опирается на некоторую политику объяснения, которая, как и любая другая политика, строится на определенных принципах или кредо; в данном случае эти принципы связаны с влиянием семиотики и этнометодологии, а также результатами, что Латур назвал «антропологией нововременных». В данном тексте сначала анализируется, как Латур избирательно заимствует некоторые элементы семиотики и этнометодологии, разрабатывая свою политику объяснения. Затем показано, как эта политика объяснения реализуется на практике в определенной стратегии описания. Автор приходит к выводу, что политика объяснения Латура и базирующаяся на ней стратегия описания предполагает средний путь между тем, чтобы выходить на метауровень, объясняя нечто, и тем, чтобы использовать только объяснения самих акторов. Этот средний путь состоит в разработке некоторых принципов описания, которые не приводили бы ни к замене языка акторов языком социолога, ни к простому повторению языка акторов. Инфра-язык ANT содержательно ничего не говорит о мире, но определенным образом организует описание мира; это пустой шаблон, на который каждый раз необходимо заново наносить карту местности. Именно поэтому возможно и историческое, и этнографическое, и смешанное исследование в духе ANT.

Принципиальным отличием социально-гуманитарных дисциплин от технических и естественнонаучных являются частотные пересечения их терминологии с повседневным лексиконом. Лишь ряд таких понятий имеет в социологическом дискурсе и обыденном употреблении кардинально различающиеся трактовки (яркий пример — «поле» и «панель», обозначающие для любого представителя нашей дисциплины определенные характеристики социологического исследования, а не места работы представителей двух древнейших в истории человечества профессий). Бóльшая же часть совпадающих понятий обыденного лексикона и социологической терминологии имеет схожее содержание. Несколько особняком в этой группе стоит «справедливость» и ее производные, поскольку вряд ли какие-то иные понятия столь же предельно насыщены политическими коннотациями и требуют столь же мало пояснений, когда упоминаются в социально-экономических спорах или военных конфликтах. Слово «справедливость» так широко используется во всех «жизненных мирах» (оказываясь одновременно конструктом «первого» и «второго порядка» в шютцевской модели), что ему крайне сложно дать однозначное концептуальное и операциональное определение в социологическом исследовании. Статья задумывалась как рецензия на книги П. Проди «История справедливости: от плюрализма форумов к современному дуализму совести и права» и А. Сена «Идея справедливости», призванная уточнить контуры концептуального определения справедливости, однако превратилась в дополненные теоретическими и эмпирическими примерами размышления о том, почему подобные поиски в социологии важны и неизбежны, но вряд ли когда-либо завершатся, что, впрочем, не делает их бессмысленными — скорее, утопическими и необходимыми для самопозиционирования научной дисциплины посредством постоянных сомнений в собственных концептуальных основаниях.

Статья написана в связи со смертью немецкого философа Роберта Шпемана и представляет собой своеобразный философский некролог, в котором подводятся некоторые итоги жизни философа, как чисто теоретические, так и связанные с позицией Шпемана как гражданина. В Германии его философию относили к так называемой школе Риттера, хотя на его взгляды оказал сильное влияние и Г.-Г. Гадамер, последователем которого ученый стал, работая в Гейдельбергском университете. Многие его работы были выполнены на стыке этики и политической философии, и в этой области одной из его любимых тем была тема человеческого достоинства: человек принадлежит к человеческому роду, и этим определяются базовые ценности его существования. Отсюда вытекает отношение Шпемана к ценности самой жизни как таковой и отрицательное отношение к самоубийству и эвтаназии как способам сознательного ухода из жизни. В последние годы он занимался философским анализом и критикой новой системы европейских ценностей, которая оторвалась от ценностей национальных, прежде всего религиозных. В связи с этим он критиковал политическую власть за то, что она не опирается на моральные принципы.