Осознание человеком во второй половине XX века вероятных последствий ядерной войны и изменения климата приводит к возникновению новой темпоральности: время человечества теперь воспринимается как потенциально конечное, а этот возможный конец — как полностью негативный и потому требующий предотвращения. Такая темпоральность, которую в статье предлагается называть катехонической, отличается от любых ранее существовавших модусов восприятия времени: как от различных представлений о циклической вечности или бесконечности времени, так и от эсхатологической устремленности к концу. Вместе с тем именно во взаимосвязи с этими предшествующими модусами формировались наиболее актуальные сегодня политические формы — империя и государство — что побуждает поставить вопрос о возможности адаптации этих форм к катехонической темпоральности. Государство, будучи сущностно плюралистической политической формой, структурно взаимосвязано с бесконечной темпоральностью Модерна и, как показывают примеры Гоббса и Бодена, требует нейтрализации эсхатологии. Оно неспособно адаптироваться к катехонической темпоральности, поскольку необходимое для предотвращения глобальной катастрофы коллективное действие делегитимирует суверенное обособление. В свою очередь, имперская политическая форма — вопреки достаточно популярному тезису Карла Шмитта о катехонической природе средневековой христианской империи — исторически существовала либо в эсхатологическом устремлении к концу времен, либо в ориентации на вечность. Главным препятствием для адаптации империи к катехонической темпоральности выступает силовой сценарий ее формирования. Еще одна, общая для государства и империи причина их несовместимости с катехонической темпоральностью заключается в присущей им иерархической централизации верховной власти. Как показывает Карл Шмитт, суверенитет самоценен, когда для политической формы отсутствуют внесоциальные критерии истинности решения. Напротив, катехоническая темпоральность требует от политической формы продуцировать решения, истинные по отношению к внешнему (природно-технологическому) контексту. Следовательно, политическое должно быть подчинено этой внешней истине, а институциональным воплощением подобной деавтономизации политического может стать модель «двойного представительства».