|
Политическая философия
|
9–24
|
В своем анализе перформативного характера адресной речи Деррида следует пути, проложенному Остином и Сёрлем, однако он меняет концептуальную рамку анализа. Если англо-американская традиция изучала речевые акты в первую очередь в контексте философии языка, то Деррида рассматривает их в двойной перспективе философии субъекта и политической философии. Вопрос, который ставит Остин: «Как и каким образом речевая деятельность субъекта может менять положение дел?» — заменяется вопросом о природе социальных связей, которые являются условием возможности перформативных высказываний, а также языковой коммуникации вообще. Этим условием является исходное доверие между собеседниками, которое, в свою очередь, открывается как взаимообусловленность двух гетерогенных форм опыта: трансформирующего субъект опыта отношения с абсолютно Другим в его уникальности и опыта веры в сакральность универсального закона, гарантирующего стабильность социума. Напряжение между этими двумя формами опыта описывается в терминах исключительного события доверия, одновременно нарушающего и подтверждающего машинальность порождения Бога как трансцендентного гаранта нерушимости социальных обязательств. Противопоставление событийности адресной речи автоматическим формам социальной жизни сближает анализ Деррида с концепцией Арендт. В то же время существенны и отличия между этими двумя мыслителями: если для Деррида событие речи — это производство истины, августинианское facere veritatem, то для Арендт событие речи как суждение — это в первую очередь производство согласия, возможное только в контексте плюральности. Ключевая для Деррида проблематика скрытой трансформации субъекта в акте обращенной к Другому речи остается за рамками политической философии Арендт, с точки зрения которой доступ субъекта к самому себе возможен только посредством феноменализации в публичном пространстве политического действия. |
Русская Атлантида
|
25–32
|
В статье тезисно анализируются основные аспекты интереса к османской проблематике в отечественном интеллектуальном пространстве на протяжении XIX–XX вв. Обращается внимание на ориенталистский характер данного интереса и его взаимоувязку с трансляцией ориенталистских моделей описания на внутрироссийский материал, когда «внутренний наблюдатель» отождествляет себя с «Западом» (в силу чего при столкновении с взглядом извне возникает конфликт как реакция на объективирующее и гомогенизирующее описание там, где «внутренний наблюдатель» осуществляет дифференциацию). Сопоставление Российской и Османской империи в России редко выходит за рамки противопоставлений, тогда как при описании Османской империи российскими наблюдателями допускаются сближения и аналогии, построенные, однако, на принципиальной рассинхронизации: позиция наблюдателя в данном случае апеллирует к прошлому России (которое оказывается, по крайней мере, типологически соотносимым с Османской империей), тогда как в настоящем империи трактуются как несоизмеримые. Обращение к истории «Новых османцев» позволяет акцентировать близость проблематики, связанной с формированием и статусом «имперской нации». Основное внимание уделяется выработке понятийного аппарата («родина», «нация», «свобода» и др.). Транзит концепций и понятий в ситуации Османской империи 1850–1870-х гг. характеризуется одновременным присутствием широкого круга альтернативных вариантов формирования нового политического целого, которые в случае западноевропейской общественной мысли складывались на протяжении значительного периода времени и выступали последовательно. При этом в турецкой мысли данные концепции оказываются не только даны практически одновременно, но и нередко в творчестве одного и того же автора, в работах которого можно наблюдать ситуацию «перебора готовых вариантов». |
|
33–71
|
В статье освещается деятельность первого в истории Османской империи политического кружка «Новых османцев» (первоначально — «Союз в рвении», Иттифак-и хамийет), анализируется эволюция мировоззрения его наиболее ярких представителей, в частности, Ибрахима Шинаси (1826–1871), Намыка Кемаля (1840–1888), Абдул-Хамида Зия (1829–1880), Али Суави (1839–1878). Особое внимание уделено социальному контексту зарождения «новоосманского» течения общественной мысли: конкуренция придворных группировок, неровная модернизация бюрократии, зарождение национального самосознания под влиянием идеологий модерна. Ввиду неправомерности концептуализации сообщества «Новых османцев» как организационно консолидированного движения с четкой программой действий делается упор на разнообразие конкретных позиций и карьерных устремлений, которое обусловливало отсутствие общей платформы, индивидуализм политического поведения и высокую конфликтность среди ведущих деятелей «Союза». Сделана попытка комплексно рассмотреть индивидуальные карьеры ведущих членов кружка с учетом их происхождения, уровня образования, неформальных связей, участия в патронажно-клиентных сетях Блистательной Порты, взаимоотношений с властной элитой империи периода Танзимата (1839–1876 гг.) и эпохи Абдул-Хамида II (1876–1909 гг.). Прослеживается взаимодействие между европейскими и ближневосточными элементами в «новоосманских» концепциях «родины», «свободы», «нации» и др., которые определили позднейшее толкование соответствующих терминов в политическом языке исламского мира. Представлена специфика интеллектуальной позиции «Новых османцев» в условиях культурной трансформации османского социума 1830–1860-х годов. Особый акцент сделан на новаторстве «новоосманской» публицистики (газеты Терджюман-и ахваль, Тасвир-и эфкяр, Мухбир, Хюррийет) в контексте истории периодики в мусульманских странах. Выделены аспекты литературного творчества писателей — «глашатаев» движения, идеологически значимые для формирования предпосылок успеха турецкого нациестроительства на базе консолидации тюркоязычного населения Малой Азии и Балкан (с точки зрения культивации «государственного» патриотизма, исламской лояльности нового типа, а опосредованно — самоотождествления по этнонациональному принципу). |
Études ricoeuriennes
|
72–83
|
В ряде текстов Поля Рикёра 1970–1980-х годов упоминаются так называемые «основополагающие события», «знаковые события», «избавительные события», «освободительные деяния» или «великие события спасения». Такие события содержат в себе разрыв со старым и начало новой эпохи; в дальнейшем они без конца припоминаются и толкуются людьми. В современной политической истории подобную роль играют революции. |
Этнометодология и конверс-анализ
|
84–141
|
Эпистемология Дюркгейма, аргумент о социальных истоках категорий понимания, — наиболее важный и наиболее недопонятый его аргумент. Этот аргумент был перепутан с его социологией знания, что привело к неправильному пониманию общей позиции Дюркгейма. Популярная сегодня «культурная», или «идеологическая», интерпретация Дюркгейма столь же неправильно представляет его позицию, как и «функционалистская» интерпретация, от которой нынешние интерпретации пытаются его защитить. Дюркгейм артикулировал сложную эпистемологию в классическом смысле слова, что осталось полностью незамеченным. |
Cultural Sociology
|
141–167
|
В истории memory studies присутствуют две фигуры бесспорных «основоположников» — французский социолог Морис Хальбвакс и немецкий историк искусства Аби Варбург. Оба создали свои концепции в 1920-е гг. Первый ввел в оборот понятие коллективной памяти, а второй — памяти социальной. В их работах присутствует основной набор вопросов, вокруг которых сегодня сформировалось интеллектуальное поле memory studies. Для понимания истории проблемного поля анализа внеиндивидуальных аспектов памяти очень важно изучить интеллектуальные истоки формирования концепций этих авторов. Это позволит реконструировать их систему представлений о коллективной (социальной) памяти и увидеть как бы «memory studies до memory studies». В статье предпринимается попытка реконструкции взглядов на коллективную память Эмиля Дюркгейма — непосредственного интеллектуального предшественника и вдохновителя М. Хальбвакса. Целью статьи является реконструкция представлений Дюркгейма о коллективной памяти, выявление их связей с взглядами Хальбвакса, а также анализ преломления идей великого французского социолога в современных дискуссиях о формах и функциях прошлого в современной жизни общества. Особое внимание обращается на важность для дальнейшего развития memory studies понимания Дюркгеймом времени как социального конструкта, разработки концепции коллективной памяти, которая не является механической суммой индивидуальных воспоминаний, а также выявления ее сакрального, отделенного от повседневности, характера. Делается вывод о том, что Дюркгейм оставил своим продолжателям представление о коллективной памяти как о социально сконструированном пространстве прошлого, наполненном коллективными воспоминаниями, носящими внеиндивидуальный сакральный характер. |
Статьи и эссе
|
168–176
|
This article is devoted to demonstrating the capabilities of sociology in the measuring of certain aspects of family life. The study of different aspects of human activity has always been the subject of heated debates across various sciences. Sociology is not an exception. Most often, social scientists study human activity in order to predict social behavior and to build models of these processes. Also, the development of incentive programs which stimulate the growth or the decline of certain indicators in a proper manner has gained popularity in recent times. In the spotlight of this article is mating behavior as one form of human activity, using the concept of marital satisfaction as an empirical referent. The author considers marital satisfaction as a fundamental component of the family-complex study, and proposes to examine the basic sociological methods that are used to investigate this area. For a better understanding of mating behavior, the author touches upon the problems of attitude-measuring in the use of Likert scale, demonstrates ideas of the R.Udry sociological test, describesthe Whitfield’s R. «altruistic pyramid», illustratesthe scale of love and sympathy, developed by Zeke Rubin, and the Soviet researchers of family as a social institution are also mentioned in this article. Scientific and technological progress also helps in the development of measurement techniques. This kind of measuring procedure is also represented in this article. The idea of developing Data Mining is positioned by the author as a major step in the development of analysis without subjectivity. The conclusion to this article highlights the importance of using multiple methods for a representative study. |
|
177–200
|
Вторую половину ХХ века ознаменовала целая серия так называемых «поворотов» — лингвистический, нарративный, биографический и визуальный поворот обозначили смену исследовательских акцентов в рамках социально-гуманитарного познания. Представители самых разных дисциплинарных областей признали, что функционирование различных форм знания можно понять только через рассмотрение их «текстовой» (нарративной, повествовательной) природы; что любые исследования в области социальных, политических, психологических и культурных проблем в итоге оказываются сфокусированы на вопросах, близких лингвистике и языкознанию; что социальность имеет текстовый характер, а социальные практики конституируются и структурируются дискурсивно и нередко в сложной борьбе различных дискурсов. И в социологии вот уже, по крайней мере, на протяжении двух с половиной десятилетий понятия «нарратив» и «нарративный анализ», «дискурс» и «дискурсивный анализ», «текст», «контекст», «интертекст» и др. стали весьма популярны на теоретическом и эмпирическом уровне, но до сих пор не получили точных определений и трактуются достаточно произвольно, исходя из концептуальных и методических предпочтений исследователя, а также стоящих перед ним целей и задач прикладного или фундаментального характера. В статье обозначены основные тематические линии ведущихся и, к сожалению, отсутствующих методологических дискуссий в поле текстового анализа, которые бы смогли прояснить как минимум критерии номинации разных форматов исследовательской работы с текстовыми данными; предложен вариант структурирования понятийно-категориального аппарата текстового анализа в социологии, выходящего далеко за пределы даже максимально расширительных трактовок контент-анализа. |
Рецензии
|
201–205
|
Tsaritsyno: attrakcion s istoriej [Tsaritsyno: An Attraction with History] (Moscow: Novoe literaturnoye obozrenie, 2014), Edited by Natalia Samutina and Boris Stepanov |
|
206–224
|
Ван Дейк Т. А. (2014). Дискурс и власть: репрезентация доминирования в языке и коммуникации / Пер. с англ. Е. А. Кожемякина, Е. В. Переверзева, А. М. Аматова. М.: Либроком. 344 с. ISBN 978-5-397-04375-5 |
|
231–236
|
Латур Б. (2014). Пересборка социального: введение в акторно-сетевую теорию / Пер. с англ. И. Полонской под ред. С. Гавриленко М.: НИУ ВШЭ. 384 с. ISBN 978-5-7598-0819-0 |
|
237–246
|
Negro D. (2010). Historia de las formas del estado: una introducción. Madrid: El Buey mudo. 421 p. ISBN 978-84-937789-1-0 |
|